ГЛАВА 28. О том, с чего следует начинать подвиг и что новоначальные должны терпеть и понуждать себя. Ведь добродетель вначале кажется тяжелой из - за страстей и по предубеждению, а потом обнаруживается, что в ней нет ничего сложного. Также о том, что прочно положенное начало

Премьера «Мастера и Маргариты» была анонсирована много месяцев назад и несколько раз переносилась. Материал, по слухам, не поддавался, к тому же процесс перехода одного из лучших московских театров из статуса частного в государственный, федеральный, наверняка не способствовал здоровой рабочей атмосфере — быть может, последнее обстоятельство сказалось на судьбе спектакля.

Девальвация романа

Известный российский хип-хоп-исполнитель Oxxxymiron во время «баттла» (традиционного в этом музыкальном жанре состязания) со своим коллегой по кличке ST решил высмеять его литературный вкус: «Знаете, что о нем просто сразу все говорит, а? / Его любимая книга — это «Мастер и Маргарита». / «Мастер и Маргарита» — ***, ни *** не избито! / Как тебе там сюжетная линия про писателей МАССОЛИТа? / А, давно не перечитывал. А, купил в виде дайджеста на Avito. / «Мастер и Маргарита»… Может, сказка про Айболита?» Все потому, что ST имел несчастье упомянуть знаменитый роман Булгакова в одном интервью.

Иронию артиста нетрудно понять: «Мастер и Маргарита» оброс аляповатым массовым культом, как ни одна другая значительная книга в русской литературе. Подобно тому, как «Путешествия Гулливера» превратились из политической сатиры в детское чтение, роман Булгакова из разряда интеллектуальной модернистской прозы перебрался в категорию подростковой фантастики, благо для нее в романе нашлись все необходимые компоненты: и черти, и любовь, и страхи, и цветы.

Когда за постановку хрестоматийного булгаковского текста взялся Сергей Женовач, режиссер интеллигентный, серьезный, книжный, появилась надежда, что уж он-то сумеет снять с романа глянец и напомнить о сути. Но эта надежда, к сожалению, не оправдалась.

Объясняем на котах

Два года назад «Студия театрального искусства» (СТИ) под бессменным руководством Сергея Женовача отметила 10-летний юбилей. Подобно «Мастерской Петра Фоменко», эта труппа родилась из коллектива студентов ГИТИСа и регулярно пополняется новыми выпускниками художественного руководителя «Студии». Это один из последних бастионов старомодного литературоцентричного театра, для которого принципиальна укорененность в традиции (символично, что стильное здание СТИ в начале прошлого века принадлежало семье Константина Станиславского), и вместе с тем — живой творческий организм со своей индивидуальностью, а не академический музей старого искусства.

«Мастер и Маргарита» обросли аляповатым массовым культом, как ни одна другая значительная книга в русской литературе

12 лет назад, когда еще жил и работал мастер реалистического театра Петр Фоменко, а радикально новые театральные формы занимали маргинальную нишу, Женовач не казался даже консерватором. Но за минувшее десятилетие театральный мейнстрим изменился: открылись «Гоголь-центр», Электротеатр «Станиславский» и Новая сцена Александринки, в России стали работать мэтры западной режиссуры, в моду вошли Константин Богомолов и Максим Диденко. Новое поколение продюсеров научилось монетизировать самые смелые театральные эксперименты — например те, где вовсе нет актеров, или интерактивные действа, в которых зрителю отводится активная роль. Реальность театра стала разнообразной и бесконечно сложной — не потому ли новый спектакль Сергея Женовача «Мастер и Маргарита» пропитан как будто чувством растерянности, даже потерянности?

Некоторую эстетическую исчерпанность «Студии» легко заметить, сравнивая двух котов — усатого Бегемота из постановки Женовача, похожего на Базилио Ролана Быкова, и великолепного кота из последней работы Константина Богомолова «Дракон» по Шварцу, который выглядит как обыкновенный человек и представляет собой нечто вроде платоновской идеи кота. «Мастер и Маргарита» местами напоминает — нет, не подростковый даже, а детский спектакль.

Клиника профессора Воланда

Если в подавляющем большинстве трактовок этого романа сталинский СССР был и действующим лицом, и важнейшей темой — в постановке Романа Виктюка, например, исполинские размноженные бюсты советских вождей были частью декорации, — то Женовач как режиссер, мало интересующийся историческим, политическим и социальным, напрочь игнорирует эпоху. Режиссер переносит действие с улиц большевистской Москвы в замкнутое пространство сумасшедшего дома, а профессора Воланда отождествляет с другим профессором — возглавляющим клинику психиатром Стравинским. Свита Сатаны — санитары с налобными зеркалами, которые всегда держат наготове шприцы с успокоительным. Остальные, даже Понтий Пилат и Иешуа Га-Ноцри, — пациенты Воланда, которых он не столько лечит, сколько наблюдает с интересом естествоиспытателя. Сколько бы ни ссылался «иностранный консультант» на Фому Аквинского и Иммануила Канта с их доказательствами бытия божия, бога в этом мире тотального умопомешательства, по всей видимости, действительно нет. Бога нет, а дьявол есть — и за неимением других высших сил выполняет их функции.

Постоянный соавтор Женовача художник Александр Боровский одел черта-психиатра в изящную серую тройку, прочих персонажей — в белые халаты, а сцену перекрыл грязно-белым занавесом, сшитым из больничных пододеяльников (почти все спектакли «Студии театрального искусства» сделаны в строгой монохромной гамме). Прорези в постельном белье позволяют актерам, находящимся позади декорации, высунуться по пояс или подать на сцену какой-нибудь реквизит. Тут нельзя не вспомнить другой, значительно более подвижный занавес из канатов и толстых веревок, который был придуман отцом художника, знаменитым театральным художником и сценографом Давидом Боровским для «Гамлета» Юрия Любимова в 1971 году и впоследствии был использован в первой отечественной постановке «Мастера и Маргариты» на Таганке (1977).

Впрочем, антураж лечебницы — это лишь антураж, о котором легко забывают и режиссер, и зритель.

Поскользнулись на подсолнечном масле

Широко распространено мнение, что «Мастер и Маргарита» не дается режиссерам, и постановок, равновеликих роману — да хотя бы просто удачных, — не было ни в театре, ни в кино. Можно списать эти неудачи на якобы магическую природу книги, но чаще всего причина — в банальной небрежности: при постановке этого романа главная проблема для режиссера — необходимость подвергнуть сомнению собственные стереотипы о нем.

Взять хотя бы Берлиоза — первую жертву Сатаны. Постановщики (в том числе Сергей Женовач), не сговариваясь, видят в этом персонаже смешного дурака. Хотя набитый дурак в реальной жизни обычно вряд ли сможет компетентно рассуждать о средневековой теологии, классической философии и религии доколумбовой Америки. Идиотом он кажется лишь на том основании, что знает о вселенной «Мастера и Маргариты» меньше, чем читатель, — и поэтому, даже беседуя с чертом, остается убежденным материалистом. В действительности Берлиоз — человек редкого ума. Глуп он только с точки зрения всесильного и всеведущего дьявола. Изобрази беднягу-редактора самоуверенным клоуном — и поблекнет сам Воланд, ведь в интеллектуальном превосходстве над дураком нет большой чести.

У Женовача не только Берлиоз, а почти все значимые герои соответствуют клише: Воланд обаятелен и саркастичен, Бегемот нахален и смешон, Иван энергичен и наивен, Маргарита горда и несчастна. «Мастер…» Женовача полон банальностей — вроде сцены в варьете, где, как водится в постановках этого романа, публику играет настоящая публика, — но и когда режиссер пытается спорить со штампами, он делает только хуже. Особенно пострадал роман о Пилате. Персонажи, занятые в этом сюжете, — самые безнадежные душевнобольные из всех. Пилат и Левий Матвей — крикливые буйные сумасшедшие с бинтами на головах, Иешуа — блаженный дурачок. Артистам дозволяется использовать одну краску там, где они могли бы применить богатейшую палитру: возможности, принесенные в жертву сомнительному режиссерскому решению.

Пилат и Левий Матвей — крикливые буйные сумасшедшие с бинтами на головах, Иешуа — блаженный дурачок. Артистам дозволяется использовать одну краску там, где они могли бы применить богатейшую палитру

Неканоничным и в то же время живым, а не вымученным получился лишь один герой — Мастер. Артист Игорь Лизенгевич, которого театралы помнят по заглавной роли в спектакле Женовача «Брат Иван Федорович», создал живого, трогательного, полного самоиронии персонажа, куда более юного, чем его книжный прототип. Он застенчив, нежен и влюблен, слегка стесняется горделивого прозвища, а боль маскирует поистине рыцарской вежливостью.

Но этого мало, до обидного мало. Даже в неудачных постановках «Студии театрального искусства» всегда было нечто, частично окупавшее недостатки, нечто такое, что хотелось пересказывать снова и снова, будь то остроумная мизансцена, виртуозная актерская находка или точный визуальный образ. В сущности, это театр формы, экономной, но мощной, как японская миниатюра. Увы, в «Мастере…» это ощущение потеряно. Хорошо бы ненадолго.

В последнее время вопросы консолидации третьего сектора и создания общей стратегии развития все чаще стали звучать на встречах экспертов. Эти темы были сквозными и на очередном собрании на «Кухне благотворительности», организованном Форумом Доноров.

Заседание на "Кухне благотворительности". Фото Юлии Ковальчук

На этот раз, 14 апреля, на «кухне» готовили «салат». Главными составляющими были ответы на вопросы: Нужна ли третьему сектору стратегия? Как ее создавать? Могут ли в этом деле помочь социологические исследования?

Кроме экспертов благотворительности в этом процессе участвовали представители академического сообщества – авторы книги «Потенциал и пути развития филантропии в России», выпущенной ГУ-ВШЭ при поддержке Evolution&Philanthropy.

Какие исследования нужны благотворителям?

Книга вызвала у экспертов явный интерес, но она не ответила на все их вопросы.

«Нам нужно понимать, какова деятельность сектора, — считает Лариса Зелькова, генеральный директор БФ В. Потанина. – В книге же этого очень мало: часть, посвященная институциональной благотворительности, никак не отражает общую картину с институциональной благотворительностью… Кроме того, не хватает качественных исследований».

Площадка «Кухня благотворительности» создана Форумом Доноров (в рамках издательского проекта) для организации клубных встреч. Первая такая встреча — кулинарный поединок «Как благотворителям «склеить» разбитое зеркало общественного мнения?» — состоялась два года назад, в апреле 2009 года. С тех пор книги и исследования на тему благотворительности регулярно обсуждаются организаторами в этом клубном формате.

Татьяна Тульчинская, директор БФ «Здесь и сейчас», предложила исследователям проводить экспертные интервью. Это позволило бы понять, какие стереотипы (в частности, о мотивации благотворительности) существуют внутри сектора и сравнить их с теми, что «снаружи».

Звучали также пожелания изучать новые формы гражданских объединений – общественные движения, формирующиеся в социальных сетях (Елена Шаталова, консультант дирекции по социально-экономическим проблемам развития Института современного развития).

Интересный исследовательский ракурс предложила Анна Белокрыльцева, редактор программы «Адреса милосердия»: включить в опросы пункт о том, получали ли реципиенты помощь от НКО или благотворительных фондов. «Мы раз в год сами проводим опросы на улице, и ни разу не столкнулись с положительным ответом на вопрос: «А Вы сами принимали помощь от какой-либо организации?» — рассказала Анна. – Если бы мы знали, кто получает такую помощь, понимали бы ее реальный масштаб».

В ответ авторы книги подчеркнули, что продукт их труда, прежде всего, — научный. Потому монография включает большую историческую и теоретическую части. Они согласились с тем, что практический раздел, касающийся институциональной российской филантропии, — явно слабее. «Частные фонды, например, не рассматривались, так как мы посчитали, что некорректно исследовать их в разгар кризиса» — рассказала Ирина Мерсиянова, директор Центра исследований гражданского общества и некоммерческого сектора ГУ ВШЭ.

Другой автор — Владимир Беневоленский, ведущий научный сотрудник Центра исследований гражданского общества и некоммерческого сектора ГУ ВШЭ, сознался, что такое внимание к исследованию со стороны НКО — неожиданно. «Мы не надеялись, что вы эту книгу прочтете, — сказал он. – Мечтали, но не надеялись. И теперь готовы учесть ваши практические надобности».

В свою очередь, мы будем надеяться, что товарищи ученые теперь-то станут учитывать и ожидания благотворителей.

«Чего не хватишься, ничего-то у вас нет»

Однако, даже внятной и детальной картины настоящего, которую ждут и, может быть, дождутся от социологов благотворители, явно не достаточно для стратегического планирования.

«Проблема в том, что в нашей сфере не хватает самоорганизации, нет единого коммуникационного поля, — считает Елена Тополева, директор АСИ. – Регионы практически не участвуют. Даже создаются коалиции региональных организаций, противопоставляющих себя центру».

В третьем секторе нет легитимного представительства, такого, как, например, в бизнесе, — нет профсоюзов, ассоциаций. «Есть Форум Доноров, слава Богу, но этого мало, — говорит Елена Тополева. — Не хватает внутренней энергетики сектора. Кроме того, не хватает веры в то, что реально мы можем чего-то достичь. Мне кажется, что у нас часто либо циничное, либо цинично-демонстративное отношение к тому, что мы с вами делаем. Как-то мы все стесняемся ставить позитивные оценки иногда. Критикуем очень много и себя, и то, что происходит. Для того чтобы куда-то идти, нужен особый душевный настрой… К тому же мало людей, готовых в это вкладываться. Просто дикая нехватка личностей, готовых над этим работать».

Наталья Каминарская, исполнительный секретарь Форума Доноров, подытожила: «Я представила салат из самоорганизации, энергетики, приправленный верой, из которого получается стратегия…». Она выделила четыре основных группы необходимых составляющих — люди, институты, площадки, инструменты, — полагая, что для появления стратегии развития благотворительности, прежде всего, нужны заказчики, а также лидеры, которые возглавят подготовку документа. Из контекста следовало, что всего этого, по крайней мере, пока, не достаточно.

Невольно вспомнилась цитата классика: «Чего не хватишься, ничего у вас нет…»

«Пока гром не грянет» или «рисуем образ будущего»?

Может быть, что-то все-таки есть? И что такое «стратегия» — написанный талмуд, который реально мало на что влияет, или ориентиры, которые организуют самосознание сообщества, и, собственно конституируют, задают его как именно самосознание?

«У нас была стратегия – иначе мы бы не выжили более 20 лет, — уверена Валентина Мельникова, ответственный секретарь Союза комитетов солдатских матерей России. — Эта стратегия: «Боремся с государством»… Обще-стратегическое может появиться при осознании опасностей, которые есть у всех. Мы должны договориться, как в 1990-е гг. договорились правозащитники, что есть общее направление, где у каждого – своя часть».

Само слово «стратегия» появилось в военной сфере. Стратегия предполагает проведение долгосрочных кампаний. А стратегия развития — это стратегия специальной кампании, а не просто какие-либо благие пожелания. Если в сообществе нет осознания необходимости целенаправленного развития благотворительности, и кампании развития благотворительности также нет — говорить о стратегии проблематично.

«Стратегия нужна в том случае, когда все чувствуют, что происходят изменения, — поделилась опытом проведения стратегических семинаров Вера Басова, исполнительный директор московской школы менеджмента НКО. — Когда есть понимание изменений – что было вчера, что будет завтра».

Проблема также и в том, что участники третьего сектора фактически не осознают себя единой общностью. А как же можно создавать стратегию того, что не оформлено как целое?

«Кто такие «Мы», которым нужна стратегия?» — задала вопрос Татьяна Тульчинская. Без ответа на него вряд ли возможны дальнейшие шаги.

Формирование стратегии может помочь и консолидации благотворительного сообщества, и организации его самосознания. «Важен даже не результат, а сам процесс составления стратегии, — уверен Вячеслав Бахмин, консультант фонда Ч.С. Мотта в России. – Этот процесс чрезвычайно необходим, так как в нем происходит осознание проблем, и мы начинаем понимать, что происходит вокруг и внутри».

Возможно, Форума Доноров послужит катализатором консолидации НКО.

«Реалии таковы, что, если мы сами не разработаем стратегию, это сделают за нас» — убеждена Елена Тополева.

Ирина

Добрый день всем, я готова участвовать в процессах по объединению сектора. Тем более, что стратегии сектора и стратегии в общем нас учили в Стенфорде. Думаю, что как и подавляющее большинство среди активистов сектора, я почти пассивно жду, что появится у этого процесса ЛИДЕР. В идеале, он мне скажет: «у меня есть финансирование для администрирования процесса», или » у меня есть свободное время, которое я могу этому посвятить». Дальше я обрадуюсь, если этот человек совпадает с моими представлениями о том, каким этот лидер должен быть. И я ему отвечу: «когда и куда приходить, чтобы внести свой посильный вклад?»
Кто думает также, как я?

Иван Шаравин

Лидия, спасибо за статью.

Очень верная статья. И подмечено очень правильно о разделении НКО на «столичные» и «не столичные».
Тот же «Форум доноров» воспринимается в Сибири больше как очередное московское НКО.

• L.Tikhonovich

  Иван, спасибо за отзыв.
  Не понятно, чем не угодили сибирякам московские НКО. Казалось бы все делают что-то свое в общем поле. Или нет? Или же и здесь работает провинциальная любовь/ненависть к столице: дескать, здесь солнца больше и фрукты слаще:). Насчет солнца могу сказать определенно — меньше его здесь, чем в Сибири — я сама из Красноярска, есть с чем сравнивать. А ресурсы всяческие тоже на дороге не валяются.

  Б.а.рмалей

  тут есть любопытный теоретический момент:
  если в дела НКО вмешиваются по-существу ПОЛИТИЧЕСКИЕ вопросы, то НКО, хотят они того или нет, придется политикой заниматься.
  под политикой имеется в виду то, что под этим термином понимал аристотель, а не грылов.